— Вечно у тебя масштабные сюжеты, — сказал Николай. — Лиознова когда закончит?

— Месяца через два должны закончить съемки, — ответил я. — Потом монтаж и все прочее. Фильм покажут только через полгода. Жаль, его выход на экраны мне бы сейчас помог.

— Тебе Брежнев поможет лучше Лиозновой с ее фильмом, — сказала Бондарчук. — Если действительно будешь снимать, и будет подходящая роль, приглашай. Все брошу и приду к тебе сниматься.

— Смотри! — предупредил я. — Обратной дороги не будет. А вот шум будет большой. Если бы не Леонид Ильич, я бы за такое никогда не взялся. Съели бы без хрена. Твой отец точно будет недоволен.

— Он сам по себе, а у меня своя жизнь! — отрезала она. — А зачем ты хочешь так намутить? Что, обычный исторический фильм снять нельзя?

— Обычный исторический вяжет мою фантазию по рукам и ногам, — пояснил я. — Хочу во всем переплюнуть Голливуд. Исторические события трогать не буду, а по действующим лицам малость подправлю в нужную сторону. Что в фильме самое главное?

— Ты как Герасимов, — засмеялась Белохвостикова. — Тоже любит задавать этот вопрос.

— Самое главное, чтобы народ на него пер валом! — высказался я. — Зрелищность, интересный сюжет и привлекательные герои. Если у вас все это есть, то останется вложить в фильм нужные мысли.

— И какие мысли будут у тебя? — спросил Талгат.

— Патриотизм и тема любви, — ответил я. — В нем будет достаточно эпизодов, показывающих, как именно должен жить человек. Я хочу сделать картину, которая заставит многих думать после того, как они выйдут из кинотеатров. Просто зрелищный фильм не стоит тех денег, которые тратят на его создание. Вот американцы сняли "Клеопатру", потратив огромные деньги…

— А где ты его мог видеть, если еще не покупали? — спросил Николай.

— А я его не видел, только фотографии, да прочел несколько статей. Фильм очень зрелищный, но, посмотрев его один раз, пересматривать уже не идут.

— А твой, значит, пойдут?

— Если не схалтурим, то пойдут.

— Тогда забей в нем роль и для меня, — сказал Николай.

— Я на роль Чингиза не пойду? — спросил Талгат. — Татары в роду были.

— У меня будет Бату, — ответил я. — Он в то время вроде был постарше, да и лицо у тебя несерьезное. Я, ребята, хочу пригласить монголов. Много денег на это не уйдет, но придаст достоверность. А массовку уже будем снимать с нашими. А тебе роль найдем, драк там много будет.

Проболтали до двенадцати часов, а потом, перед тем как идти спать, поплавали в теплой воде. Было облачно и почти полностью отсутствовало волнение. Небо, берег и вода — все было черным-черно, и, наверное, можно было бы потерять направление, если бы не проносящиеся по шоссе автомашины.

— Уже час, — сказала Люся, когда забрались в палатку. — Завтра не выспимся.

— Отоспимся в поезде, — зевнул я. — Будешь спать или…

— Никаких "или", только спать. Ген, завтра уезжаем, а потом все ребята разбегутся. Я к ним за эти пять лет привыкла, как к родным.

— Ты, кажется, хотела спать, или нет? — спросил я. — Почти половина группы останется работать в Москве, так что при желании всегда можно будет увидеться. Это жизнь, она постоянно меняется. Что-то мы теряем, что-то находим.

— Когда ты так говоришь, я невольно вспоминаю о твоем возрасте.

— Это не возраст, просто чужой опыт. Но кое в чем я в себе чувствую старика.

— И в чем же?

— В восприятии времени. В юности для меня время никогда не летело так быстро, как сейчас. Я на него тогда вообще не слишком обращал внимания.

— Старичок! — она обняла меня, прильнула к губам и принялась торопливо расстегивать на мне рубашку.

Утром перекусили остатками продуктов, свернули палатки и двинулись к автобусной остановке. До Сухуми добирались за полчаса. Там нас ждал сюрприз: На привокзальной площади проходила демонстрация протеста. Против чего протестовали три десятка демонстрантов, было непонятно: все транспаранты были разрисованы грузинскими буквами. Уже позже, когда мы уходили, я увидел и один с надписью на русском: "Нет арестам!". Возле них стояли две милицейские "Волги", и прохаживались с десяток сотрудников милиции. Семеныч направился к ним, показал удостоверение и расспросил, в чем дело. Оказалось, что пока мы бродили по горам и купались в море, после Узбекистана и Таджикистана настал черед Грузии. Мжаванадзе вывели из состава союзного ЦК, лишили поста первого секретаря республиканского ЦК и посадили под домашний арест. Центральный Комитет компартии Грузии за несколько дней лишился двух третей своего состава. Были произведены аресты кое-кого из министров и руководителей рангом ниже. В МВД и КГБ республики сменилось почти все руководство, а в Тбилиси приехал Суслов с большой группой следователей и работников аппарата ЦК. По результатам первых же допросов были проведены оперативные мероприятия, подтвердившие большинство обвинений. Последовала вторая волна арестов. В связи с тем, что места следственного содержания оказались переполнены, а некоторым из задержанных помогли скрыться, их начали вывозить в Россию. Три дня назад по Тбилиси, Батуми, Рустави и Кутаиси прокатилась волна митингов и демонстраций. Когда они проходили мирно, демонстрантов фотографировали, но не трогали. Там, где демонстрации перерастали в погромы, их разгоняли с применение водометов и спецсредств. В ряде случаев протестующие использовали антисоветские лозунги. По всей стране проводились собрания первичных партийных организаций, а союзное правительство перебрасывало в Грузию дополнительные военные части.

— Здесь пока спокойно, — сказал Семеныч. — Но все равно нам лучше отсюда побыстрее уехать.

— Охрану железнодорожных тоннелей не усилили? — спросил я.

— А я знаю? — пожал он плечами. — Должны были. Это ведь единственная железнодорожная линия в этот район. Да и отдыхающих много. Но я думаю, твои опасения напрасны. Не тот народ, чтобы драться до победного конца. Да и было бы еще из-за чего. Прижмут — притихнут. Наплодилось сволочей, теперь просто так почистить не получится. Хорошо, что со следующего года уже много народа будем отправлять на отдых в Египет. Здесь все-таки какое-то время будет неспокойно. Свою семью я бы сюда не повез.

Билеты мы взяли без проблем, через пару часов погрузились в поезд и благополучно проехали все тоннели.

— Хорошо отдохнули, сказал Николай, который ехал в нашем купе. — Теперь поеду в Минск к родителям.

— Мы через пару дней тоже едем в Минск, — сказала Люся. — Можем составить тебе компанию. Да и назад можно вместе вернуться. Как ты думаешь?

Глава 10

Если бы я заранее представил все, с чем придется столкнуться при съемках этого фильма, я бы никогда за него не взялся, а когда я его пробил через Госкино, получив сумасшедшие по меркам "Мосфильма" деньги, отступать было поздно. Если бы не поддержка Брежнева, я бы его никогда не снял, но и с ней приходилось нелегко. К самим съемкам приступили только через год. Весь этот год полторы сотни плотников строили мне сразу два города. Все делалось вручную, разве что машинами на стройку доставлялись пиломатериалы и кругляк, и с помощью техники укладывали бревна. В той части древнего Зарайска, который мы возводили для съемок, ничего каменного, кроме печей, не строили, а вот там, где строился Великий Новгород, выкладывали из камня Николо-Дворищеский собор и некоторые другие постройки Ярославого Дворища.

Конечно, строили мы небольшую часть города, ставя дома и выкладывая тротуары, а каменные двойники только внешне походили на оригиналы. Никто строго не придерживался того, что можно было увидеть на немногочисленных рисунках и гравюрах, а больше приноравливались к местному рельефу, строя так, чтобы можно было снимать с разных направлений. Строилось в расчете не на один мой фильм, а на дальнейшее использование для съемок. А вот Зарайск или Красный, как его называли во времена нашествия Батыя, должны были полностью разрушить, поэтому многое на стройке делалось на живую нитку. Привлеченные историки срывали голос, лаясь с бригадирами, а я мотался по десяткам учреждений и организаций, добывая, согласовывая и обеспечивая все, что требовалось для съемок. Занимался я этим до тех пор, пока не прибыл китаец. Китаец был самый настоящий и такой, какой мне требовался, — мастер Кунг-Фу. Привезли его из Хабаровска, соблазнив высокой оплатой. Русский язык он знал в совершенстве, в том числе и ненормативную лексику, которую часто применял при нашем обучении. По фильму учителя звали Вейж Луанем, и было ему семьдесят лет. Недостающие десять лет добавили с помощью грима. Я переложил нерешенные вопросы на снабженцев и вместе с женой отправился на занятия. По фильму старик должен был нас учить чуть больше года, реально он нас гонял в хвост и гриву месяцев пять. За это время мастером не станешь, но можно было освоить Кунг-Фу настолько, чтобы профессионально заучить отдельные киношные схватки. Сценарий был примерно таким. Я играл Ивора Абаша — сына одного из сотников князя Федора Юрьевича. Федор Юрьевич получил Зарайское княжество от своего отца — великого рязанского князя Юрия Игоревича. Женой нашего князя была та самая княгиня Евпраксия, которая бросилась на камни с малолетним сыном, чтобы не достаться Батыю. Люся играла Анну — дочь боярина Ильи Сувора и подругу княгини. Откуда на границе Дикого Поля взялся китаец, можете не спрашивать, это осталось за кадром. В конце концов, в фильмах Голливуда нелепостей куда больше, и все смотрят. Да и после разгрома Китая монголами прошло уже двадцать два года. Вполне можно было раз десять пройти пешком до Китая и обратно. Обнаружили его на границе княжества дружинники во главе с моим отцом. Отроки хотели позабавиться со стариком, подколов его копьями, но были сброшены с седел и избиты древком копья. Старик поразил Глеба Абаша, и его волей был доставлен к князю. Там он и прижился, а меня учил, чтобы отблагодарить отца. Понятное дело, что у нас с Анной была любовь. Ее отец меня не привечал, поэтому встречаться мы могли только тогда, когда Анна бывала у княгини. Она была единственным ребенком, поэтому ей разрешалось многое из того, что выходило за рамки дозволенного для боярышень. Отец разрешил Анне обучаться оружию и ездить верхом, но когда она попросила разрешение учить у китайца борьбу, он отказал наотрез, поэтому такие занятия проводились в тайне.