— Значит, выполнили то, что обещали? — сказал мой отец, в свою очередь рассматривая наш документ. — Ну что же, поздравляю обоих! Ого, какой стол! Давай, Иван, мой руки, я смотрю, у них уже все готово.

— Сейчас Таня придет, и начнем, — подтвердил я.

Сестра пришла минут через десять после отцов.

— Вы что здесь затеяли? — удивилась она.

— Свадьбу, — сообщил я. — Держи и читай, ты у нас последняя, кто не в курсе дел. Только учти, что о нашей свадьбе распространяться пока не стоит.

— И здесь обошел! — с завистью сказала она. — Ну, братик! Поздравляю обоих! Жаль, что нельзя устроить нормальную свадьбу.

— Еще устроим, — пообещал я. — Давайте все к столу. Люся, неси кольца!

Наша свадьба длилась два часа, и впервые на моей памяти Надежда выпила несколько рюмок водки и захмелела. Иван Алексеевич отвел жену в свою квартиру и уложил спать, а потом вернулся и незаметно сунул мне в руки маленький сверток.

— Тут два размера, — шепнул он мне. — Будь с ней нежней, совсем ведь еще ребенок.

— Спасибо! — тихо ответил я. — Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Он вздохнул и тоже ушел, забрав с собой Ольгу.

После того как убрали посуду и начали расходиться на отдых по комнатам, мой отец, молча, сунул мне в руки завернутые в бумагу презервативы. Он меня прекрасно знал, поэтому проблем с выбором размера у него не было.

— Ну что, жена! — сказал я, закрывая дверь в свою комнату. — Вот мы с тобой вместе и на всю жизнь. Люсенька, да ты дрожишь! Золото мое, не хочешь — не будем. У меня и кровать для двоих маловата. Давай я тебя провожу в твою комнату!

— Дурак! — ответила она. — Да, дрожу! Так сделай так, чтобы не дрожала! Ты же можешь!

И я сделал.

Проснулся я еще до звонка будильника, который ставил для себя отец. Кровать была даже меньше той полуторной, какие были в мое время, и мы лежали на боку, обняв друг друга. Было жутко неудобно, но вчера я этого не заметил. Нужно будет сегодня обязательно поменять кровать. И книгу нужно быстрее заканчивать, пока не потратили все запасенные деньги. У меня затекла рука, на которой лежала жена, и я едва пошевелил ею. Люсе этого хватило для того, чтобы проснуться. В первое мгновение она спросонья не поняла, где находится, но потом ее глаза вспыхнули радостью и для меня все, кроме нее, исчезло.

Свой первый экзамен за десятый класс жена поехала сдавать в четверг тридцатого марта. К этому времени я написал книгу и отправил ее в редакцию "Молодой Гвардии", предупредив, что к тексту будут добавлены иллюстрации. Сергею ушло объемное письмо с выдержками из текста, по которым я предлагал ему нарисовать иллюстрации. Я даже кое-что набросал сам, чтобы показать ему, как я себе их представлял. Наша концертная программа тоже была полностью готова. Вот свою работу для проекта я выполнил пока только наполовину, но до лета должен был все закончить. Теперь дело было за Люсей.

Русский она сдала на отлично и сразу же договорилась насчет литературы. Не знаю почему, но ее бывший ухажер к ней больше не подходил. Наверное, все-таки оказался умным парнем, и понял, что ему ничего не светит. У Брежнева мы были всего один раз, зато еще три раза к нам приезжала Вика. Леонид Ильич приготовил Люсе в подарок золотые сережки и расстроился, потому что она не прокалывала ушей и серьги не носила.

— Я и клипсы не люблю, — сказала она на всякий случай. — От них уши болят. Не надо, Леонид Ильич, никаких подарков. Вы нам и так уже подарили кольца и возможность быть вместе! Спасибо!

— Сам необычный, и жену себе нашел под стать, — пошутил Брежнев. — Первый раз вижу женщину, которая отказывается от украшений. Возьми, отдашь матери.

Глава 2

— Что можешь сказать? — спросил Брежнев. — Доложи полностью результаты полета!

— Это первый из трех запланированных беспилотных запусков "Союзов", — сказал Валентин Дербинин. — После выхода за пределы атмосферы не раскрылась часть солнечных батарей. Из-за недостатка электроэнергии было затруднено маневрирование. Начала сбоить система ионной ориентации и отказал солнечно-звездный датчик. Что-то у них еще было по мелочи, я все подробно записал в докладной записке.

— А парашют?

— Парашют открылся нормально и спускаемый аппарат не разбился. Но я выяснил, что они его все-таки дорабатывали. Точнее, не сам парашют, а крышки парашютных контейнеров. Создана комиссия, которая сейчас разбирается в причинах неполадок. А уже по результатам ее работы будем решать то ли это конструкторские недоработки, то ли производственный брак. Понятно, что остальные старты отложены.

— Мишин тебе больше ничего не демонстрировал?

— Все демонстрируют готовность разобраться и принять меры.

— Проследи за этой работой. Раз не напортачили в главном, пока наказывать не будем. Корабль экспериментальный, так что всякое может случиться. А вот по результатам второго запуска будем решать. Так там и скажи.

В четверг двадцать седьмого апреля Люся сдала экзамен по географии.

— Шесть экзаменов — шесть пятерок! — довольно сказала она мне вечером. — Осталось всего три и со школой можно будет прощаться.

— Молодец! — похвалил я. — Вижу, что у тебя хорошее настроение, поэтому давай займемся концертом.

— А чем там еще заниматься? — спросила жена. — Все уже отточено. Или ты в него хочешь включить что-то еще?

— Мне не нравится, что ты только поешь, — сказал я. — А публику смешу только я. Это нужно исправить. Я тебе подобрал парочку политических анекдотов, и мы их включим в сценарий. Они не настолько смешные, чтобы ты их не рассказала, а публика воспримет нормально. Вот послушай один из них. Американка миссис Смит приехала в Париж. Ее интервьюирует корреспондент французской газеты. "Миссис Смит, вы замужем?" "Да". "У вас есть дети?" "Да, мсье, три сына, и все в армии. Джон служит на японском острове Окинава, Дэвид — в Доминиканской Республике, а Боб — во Вьетнаме". "А ваш супруг, миссис Смит?" "К сожалению, он не смог сопровождать меня. Он совершает турне по разным странам с лекцией на тему "Вмешательство русских в дела других государств"". Сможешь такое рассказать?

— Такое смогу. Слушай, ты же написал в своих записях о фашистском перевороте в Греции, а он все равно произошел. Неужели ничего нельзя было сделать?

— Ты слишком многого хочешь, — возразил я. — Тут у себя дома не все могут поменять, а это Греция. Перевороты без причин не происходят. У них там уже лет двадцать политический кризис. Кстати, вчера, когда к нам приезжал Грушевой, я его примерно о том же спросил. Так Константин Степанович мне ответил этими же словами. Компартию они предупредили, так что коммунисты, наверное, подготовились, насколько это было возможно. Ладно, давай заниматься делом, а не черными полковниками. В субботу концерт, так что мы сможем попасть в эфир только ко Дню Победы.

— Так даже лучше, — сказала Люся. — И праздник более важный для всех, и в репертуаре у нас почти половина военных песен. А еще лучше его показать после праздника. Давай прервемся и сходим к нам поужинать, я маме обещала.

С того самого дня, когда моя жена после первой брачной ночи появилась в квартире родителей веселая и довольная жизнью, Надежда во мне души не чаяла и постоянно затягивала не на обед, так на ужин.

— Конечно, сходим, — согласился я. — Давай прямо сейчас.

Мы предупредили мою мать и направились к Надежде.

— Здесь кормят голодающих? — спросил я, поцеловав ее в щеку.

— Идите мыть руки, голодающие! — сказала она, растаяв от моей ласки. — Сейчас все будет готово.

— Ласковое теля двух маток сосет, — пояснил я Люсе, заходя в ванную комнату. — Учись, жена. Эй, а драться-то зачем? Что дочь, что мать — шуток не понимают!

— И это глава семьи! — сказала Надежда, отвесившая мне символический подзатыльник. — Пора становиться серьезней.